Разделы

Эрнст Хаас (Ernst Haas)

Эрнст Хаас (Ernst Haas) родился 2 марта 1921 года в Вене в семье крупного правительственного чиновника. Его мать – ярая любительница искусства – с детства пыталась привить мальчику вкус к прекрасному. Даже после того как Хаас стал известным фотографом, он продолжал прислушиваться к советам матери – они переписывались в течение многих лет, при этом едва ли не главную часть их писем составляли вопросы эстетики, искусства и тому подобное.

Эрнст серьезно занялся фотографией в начале 1940-х годов. Некоторое время он учился в Институте графических искусств, во время Второй мировой войны работал в фотостудии в Вене, в 1945 году преподавал фотографию в европейском отделении Американского Красного Креста. В это время ему попалась книга «Камера поэта» («The Poet’s Camera») в которой фотографии лучших американских фотографов сочетались с поэтическими строками. Книга произвела на молодого человека большое впечатление, в ней он познакомился с творчеством своих предшественников, увидел, что реальный объект на фотографии может превращаться в ирреальный поэтический образ, смог сравнить воздействие поэтических строк и зрительных знаков, почувствовать взаимодействие этих, на первый взгляд трудно совместимых способов художественного самовыражения.

В 1946 году Эрнст Хаас приобрел первый в своей жизни фотоаппарат – это был двухобъективный Роллейфлекс с размером кадра 6*6 квадрантных сантиметров. Он любил рассказывать, что обменял его на черном рынке на ... 10 килограммов маргарина, который в свою очередь получил в подарок на двадцатипятилетие! Вскоре он сменил его на Лейку, которая хотя и уступала среднеформатной камере в качестве, но была намного удобнее в использовании. Нужно сказать, что Хаас не относился к апологетам той или иной техники: «Не имеет не малейшего значения, какой фотоаппарат вы используете», – учил он своих студентов много лет спустя, – «Любой из них может зафиксировать то, что вы видите. Но вы должны ВИДЕТЬ».

В конце 1940-х годов он познакомился с журналисткой Инге Морат, которая показала его работы главному редактору известного журнала «Heute». Некоторое время они работали вместе: Морат писала статьи, а Хаас делал фотографии. Кстати сказать, позднее Инге тоже стала известным фотографом.

В 1949 году Эрнст Хаас сделал фоторепортаж о возвращающихся в Вену австрийских военнопленных. Фотографии были напечатаны в «Heute», а несколько позже в «Life» – самом популярном иллюстрированном издании того времени. Публикация сразу сделала его знаменитым. Это никак нельзя объяснить актуальностью темы, скорее наоборот – печатные издания были переполнены подобными репортажами: первые военнопленные были освобождены сразу после войны, последние вернулись домой десятилетия спустя, многие выглядели весьма колоритно на обложках журналов, могли поделиться интересными историями об ужасах плена и тому подобное. Но фотографии Хааса резко выделялись из общей массы, прежде всего благодаря своим художественным особенностям.

Сразу же после публикации ему предложили стать штатным фотокорреспондентом «Life», но молодой человек решил остаться свободным фотографом. Вместо этого, он принял предложение Роберта Капы и Анри Картье-Брессона и вступил в недавно открытое фотоагентство «Magnum Photos». В то время это было еще малоизвестное агентство, с неясными перспективами, состоящее только из учредителей – Эрнст Хаас стал его первым приглашенным членом. После гибели Капы он был включен в правление, а в 1959 году был избран президентом агентства.

В начале 1950-х годов Хаас переехал в Соединенные Штаты. Он поселился в Нью-Йорке, считая этот город раем для уличной фотографии: «Меня очаровал его ритм, открытость его жителей», – вспоминал он позднее, – «Мне нравилось, что в нем уживаются вместе люди разных рас – или, по крайней мере, стараются. ... Если в этом городе есть что-нибудь постоянное, то это постоянные изменения, образование нового, преобразование старого, строительство, разрушение». Фотографов в Нью-Йорке было в избытке, но Эрнст Хаас не затерялся в общей массе, многие из его фотографий стали иконами «Большого Яблока» середины XX столетия.

Первые эксперименты Хааса с цветной фотографией относятся к 1949 году. «Переход (от черно-белой фотографии к цветной – А.В.) был для меня вполне естественным. Я стремился к этому, нуждался в этом, был к этому готов, а тут и цветная пленка стала доступна», – писал фотограф. И продолжал: «Я не понимаю всех этих вздорных дискуссий "цвет против черно-белого". Я люблю и то и другое». Однако, несмотря на любовь к черно-белой фотографии, в первой половине 1950-х годов он практически полностью от нее отходит.

Нельзя сказать, что Хаас стал первым работать с цветом – основные принципы получения цветного изображения описал в середине XIX века французский ученый Луи Дюко дю Орон; с начала XX века многие фотографы время от времени обращались к цвету, получая вполне приемлемые, а иногда – выдающиеся результаты. И все же Хааса вполне заслужено называют пионером цветной фотографии. Он – может быть первым в истории – стал использовать цвет не только как важный изобразительный элемент, но и как основной объект съемки, выражая средствами света и цвета суть увиденного. Он заставил краски жить самостоятельной жизнью, но они не теряют связи с действительностью – даже снимая динамические сцены с длинной выдержкой, фотограф умудрился сделать своих героев вполне узнаваемыми.

В 1950-х годах Эрнст Хаас опубликовал в различных журналах множество фоторепортажей, которые показали, что цветная фотография может соперничать со своей черно-белой сестрой, как в плане передачи информации, так и в плане художественности. Он быстро добился успеха: в 1958 году журнал «Popular Photography» провел опрос среди 243 известных художественных критиков, учителей, издателей, музейных работников, других представителей творческой интеллигенции. Они выбрали 10 лучших фотографов современности: Ансел Адамс, Ричард Аведон, Анри Картье-Брессон, Альфред Эйзенштедт, Эрнст Хаас, Филипп Халсман, Юсуф Карш, Гьен Мили, Ирвин Пенн, и Юджин Смит. Как видно, Эрнст Хаас – тогда еще совсем молодой фотограф – оказался в очень хорошей компании.

В 1962 году состоялась выставка цветных фотографий Хааса в Нью-йоркском Музее современного искусства. Выставку курировал один из самых знаменитых фотографов XX века Эдвард Стейхен, который назвал Хааса «свободным духом, неограниченным рамками традиций или теории, который вырвался на свободу и нашел красоту, не имеющую аналогов в истории фотографии». После Стейхена директором Музея современного искусства стал Джон Зарковский которому принадлежит следующее высказывание:

«Цвет в цветной фотографии зачастую представляет собой ничего не значащий декоративный экран между зрителем и изображенным на снимке элементом. Эрнст Хаас разрешил это противоречие, сделав само ощущение цвета объектом изображения. Никто до него не смог так выразить радость Видения».

Интересно отметить, что несколько лет спустя Зарковский открыл Уильяма Эгглстона, пришедшего к цветной фотографии лет на десять позднее Хааса. По не совсем понятным причинам Зарковский, который к тому времени стал непререкаемым авторитетом в мире фотографии, писал об Эгглстоне как о первооткрывателе цветной художественной фотографии, при этом использовал практически те же выражения, как в вышеприведенной цитате.

Эрнст Хаас много работал до самой смерти. Его фотографии печатались в самых престижных журналах, он постоянно участвовал в выставках, издавал книги – его знаменитый альбом «The Creation» вышел суммарным тиражом почти полмиллиона экземпляров. Он много сил и времени уделял общественной работе, преподавал, занимался теорией и философией фотографии, писал о связи фотографии с другими видами искусства, в частности с музыкой и поэзией. «Я композитор – только ноты у меня другие», – писал он. Или в другой раз: «Фотография – это язык, на котором я научился писать и прозу и поэзию».

Хаас умер 12 сентября 1986 года. «Для меня Эрнст был самой чуткостью, он обладал невероятным обаянием и глубоким умом, знанием мира – его цвета, его истории с самых древних пор, знанием различных культур; и это знание он живо выражал в своих фотографиях», – записал в своем дневнике Анри Картье-Брессон три дня спустя, – «Он исчез стремительно, подобно комете, оставив после себя длинный след человеческого понимания и изящества». И, словно устыдившись нахлынувших на него чувств, добавил: «Я так и слышу, как бы он смеялся и подтрунивал надо мной, если бы прочел эти строки».